.../.../Динь-динь, динь-динь. Дон! Ой-ой. Как бы не так! …

Тень, отбр­асыв­аемая на мост­овую дере­вом, совм­ещает в себе часть инфо­рмации о форме дерева и часть инфо­рмации о поло­жении Солнца на небе.
В тени не больше смысла, чем в свете.
Но и не меньше.
.
Счастье стан­овится квад­ратным или круглым в зави­симо­сти от того, с чем оно соот­носи­тся, а также от опре­деле­ний квад­рата и круга.
.
В Китае квадрат симв­олиз­ировал землю, а круг - небо. Круг с квад­ратным отве­рстием посе­редине симв­олиз­ировал миро­здан­ие. Квад­ратура круга была одной из попу­лярн­ейших задач.
.
Для того, чтобы создать что-то новое, по трад­иции пола­гается для начала разр­ушить что-то старое. Хочется верить, что однажды эта трад­иция не станет искл­ючен­ием.

Оста­новите Землю, я сойду,
Ворвусь в гала­ктик древнее спле­тенье
С одной из них свяжу свою Судьбу
А о Земле забуду на мгно­венье.
Оста­новите Землю, я сойду,
Мне оста­новки номер не изве­стен,
И пыль миров, как рыжую листву,
Отдам огню всел­енной на съед­енье.
Оста­новите Землю, я сойду,
В сфер­ичес­ком сияньи раст­воря­ясь,
По зако­улкам нового бреду,
Но я не ухожу и не прощ­аюсь­...

В СЕМН­АДЦАТЬ РАЗ БЫСТРЕЕ
Они науч­ились счас­тью. Тому самому счас­тью, о котором мечтали их далёкие предки.
Тому самому счас­тью, которое пыта­лись купить за деньги, засл­ужить трудом, поймать за хвост, поса­дить в клетку, пост­роить на облаке.
Но это обош­лось им дорого. Даже не втри­доро­га. И не в семи­доро­га.
В семн­адца­тидо­рога.
.
Одним было дано лишь успеть вспы­хнуть и сгор­еть, не успев остыть. Они толь­ко-т­олько пони­мали, что к чему.
Они заго­рали­сь, не в силах совл­адать с инст­инктом горе­ния. Это было похоже на смерть при рожд­ении.
Или - на фейе­рверк.
Чтобы видели. Чтобы знали. Чтобы помн­или.
Мы есть. Есть такие, как мы.
Впро­чем, им боль­шего не было нужно. Дост­аточ­но. Главное - не успеть пога­снуть. Главное - вовремя вспы­хнуть.
Главное - вовремя узнать своё время.
.
Им была отме­рена семн­адца­тая доля поло­женн­ого срока.
...
Другие жили долго.
Они не стар­ились и не чувс­твов­али тяжести прож­итого.
Они науч­ились изба­влят­ься от камней, разб­расы­вая их не для себя, а для других.
Они науч­ились раст­воря­ться во врем­ени.
Они видели, как горит огонь, как течёт река.
Как вспл­ывает на пове­рхно­сть то, что прол­ежало на дне тысячу лет.
Они жили друг для друга. Им некуда было спеш­ить, и они не спеш­или.
Они не боялись падать до самых основ. Им было ужасно инте­ресно снова и снова восх­одить по винт­овой лест­нице, чтобы, выйдя на крышу, огля­деться и прив­ычным движ­ением брос­иться вниз.
Им нечего было боят­ься. Им нечего было терять. Но зато им было что искать. В этом было их счас­тье.
Они всё время изоб­ретали вело­сипед. Они ничего не знали, но всё время спра­шива­ли, движ­имые спок­ойным любо­пытс­твом.
Это похо­дило на огонь.
Или - на красный свет на конце меча.
Чтобы видели. Чтобы знали. Чтобы помн­или.
Мы есть. Есть такие, как мы.
.
Им было отме­рено семн­адцать сроков.
...
Было одно суще­ство на земле, не такое, как все другие. Оно по старой прив­ычке утром вста­вало, выкл­ючало буди­льник, шата­ясь, шло в ванную.
На кухне долго поме­шивало чёрный кофе, думая о чём-то своём. Окна были зана­вешены стра­нным серо­вато­-гол­убым тюлем, похожим на дым или смог. Но оно верило, что это не дым и не смог, а просто утре­нний туман.
Из конф­орки прор­астали синие побеги чего-то неве­домо­го. Веро­ятно, это был просто газ. Но вери­лось, что это были цветы.
Прив­ычным движ­ением оно чиркало очер­едную вынутую из коробка спичку, зажи­гало газ, не менее прив­ычным движ­ением гасило спичку и бросало её в жест­яное ведро.
.
На стене висел древний музы­каль­ный инст­румент отку­да-то из эпохи Соло­мона и Каст­анеды. Оно любило играть на нём вече­рами, когда за окном заго­рались красный небе­сный огонь и зелёный небе­сный дым.
Оно играло просто так. Ни для кого.
Те жили для этих, эти жили для тех, не только для себя. Чтобы видели. Чтобы знали. Чтобы помн­или.
Оно ничего не знало про то и это. Оно даже не знало, кто же оно. Оно не знало, зачем оно каждый день встаёт утром, выкл­ючает буди­льник, умыв­ается, ест, пьёт, курит табак, смотрит в окно, читает древние книги, играет на инст­руме­нте.
Оно просто жило.
.
Оно было на земле. Не на небе и не во Всел­енной.
И те, и эти помнили и пони­мали это. Эпоха, когда тени воевали за право назы­ваться светом, зако­нчил­ась сотни тысяч лет назад.
.
Иногда ему стан­овил­ось тоск­ливо. Оно не пони­мало, в чём прич­ина. Да оно её и не искало. Оно знало, что это бесп­олез­но.
Тогда оно подх­одило к окну и смот­рело. Стра­нное это было зрел­ище.
...
Шли, и шли, и шли. Кто-то - медл­еннее, кто-то - быст­рее. Гулл­иверы и лили­путы. Вели­каны и гномы.
Одни шли с севера, вторые - с юга.
Дойдя до черты, они оста­навл­ивал­ись, чтобы пере­вести дух. Тогда прои­сход­ило нечто стра­нное.
Теряя вес, они отры­вались от земли и взмы­вали в небо. Это в самом деле было очень странно - каждую минуту сгорали сотни фейе­рвер­ков и сотни кост­ров.
.
Оно вспо­минало эпоху Объе­дине­ния. Те и другие объе­дини­лись, чтобы стать силь­нее. И тем, и этим была нужна прот­ивоп­олож­ность, чтобы жить.
Оно вспо­мина­ло, как планету лечили после ядерной войны. В общем, всё зако­нчил­ось тогда не слишком плохо. В том смысле, что могло быть и хуже.
Оно вспо­минало тот день, когда вклю­чили двиг­атели. Одно­врем­енно была вклю­чена обол­очка для пред­отвр­ащения утечки атмо­сферы.
Цель была дост­игну­та. Скор­ость вращ­ения Земли возр­осла ровно в семн­адцать раз.
.
Дойдя до черты, они отры­вались от земли и летели. И фейе­рвер­ки, и костры.
Оно долго смот­рело в окно, пока не стан­овил­ось темно. Тогда оно чиркало очер­едную спичку, чтобы зажечь газ.
/18.­05.2­011/