Это зеркало российского абсурда. В повседневной жизни мы часто этого не замечаем, потому что абсурд - часть нашей жизни.Талантливый писатель играет роль обратной связи. Вопрос в том как она работает. Мне кажется, что книги Пелевина только усиливают абсурднось существования.
Вопрос в том как она работает. Мне кажется, что книги Пелевина только усиливают абсурднось существования.Если полагать, что смысла в этой жизни не существует, то увеличение абсурдности сознания просто в больших масштабах ставит человека перед сдавливающей его сущность истиной, согласен, что не каждый это выдержит, в месте с тем любые попытки убежать от последствий отрицания глобального смысла жизни для меня тождественна эскапизму, психологическому комплексу, бегу от саморазвития и тревоги за мир. Т.е такие как Пелевин тестируют глубину духа человеческого. Если люди глотают его, то это тот кого Камю называл "абсурдным человеком", человеком который притерся к экзистенциальному вакууму, придал ей статус основополагающего компонента своей идентичности, человек морали "трезвой ясности", т.е конгениальный Пелевиновскому миру, и при этом отстранен от самого Пелевина как от автора. Если человек отказывается его читать, то тут два варианта: либо его книги лишены определенных художественных достоинств, в следствии чего попытка жонглировать смыслами у него проваливается и сюрреализм, метафоричность явно подкачивают, а иногда бессознательно превращаются в дерьмо, то это видение я могу понять, удовлетворять этим критериям должен удовлетворять каждый писатель, если вы этого в Пелевине не увидели, то тут я не собираюсь вас переубеждать, а вот если вы уходите от сверхзадачи каждой книги Пелевина - подняться над миром сим и посмотреть на его ужас со стороны, то такое отношение больше похоже на комплекс, фобию. Если вы рефлексируете над Пелевиным и в вас возникло желание на практике попытаться не прогибаться под изменчивый мир, тогда вы идеалист, но Пелевин не идеалист, а антиидеалист, любой экзистенциалист — антиидеалист, он считает, что интроспекция над своим Эго и рефлексия над ее функции в хаотических системных процессах мира неубедительны и противоречат действительности, тем самым идеалист ловит себя в ловушку. Но Пелевин несознательно делает своих самых глубоких читателей идеалистами или пишет книги так, что идеалист умнее других воспринимает Пелевина. Скорее всего потому, что как и в любом экзистенциальном театре, герой исчезает смысл жизни, не находит его, тогда: он или умирает, а его смерть символизирует смерть человека(если это один индивидуум, канонический подход) , смерть цивилизации(если речь идет об исторической персоне, потому что историческая персона в постмодернизме и постструктурализме деконструируется на уровень символа, денотат здесь — компактный носитель идеологии, идеология — стержень цивилизации, каждый исторический поступок можно расценивать как идеологию, но не абстрактную идеологию, а вполне конкретную, стоящую за реальными, направляющие как вектор жизнь общество в определенном направлении, по той причине, что идеология — мысль, человек мыслит с определенными целями, в достижении которых нуждается, делая действие, он творит историю, т.е неизвестным никому образом перестраивает мир, а перестроение мира — порождение интерпретаций, а интерпретация — это и есть история, а постмодернизм — это волна интерпретаций, поэтому в постмодернизме личность исторична, а потому компактна и сжата, а потому представляет отдельную цивилизацию, которую автор обязан прописать, чтобы роман был хорош) , или он выживает, но тогда отстраняется от всего мира или продолжает от него отстраняться, если выживет, то он может остаться самим собой, значит книга незакончена, она заканчивается моралью, она целостна, она понятна, но бытие героя незавершенно(это отдельный прием, который свойственен модернисткой литературе, но в модернизме главный герой, кем бы он не являлся и какой бы поток сознания он не являл в книге, а хоть на йоту просветляется, и те авторы, которые сознательно не раскрывают будущего, хотят дать читателю понять о том, что герою свойственна эволюция, бывает еще более парадоксальные случаи(в «Игре в бисер» например) — это второй вариант, третьи же становятся идеалистами, потом уже умирают или в сиквеле, или умирает реинкарнация его в новом романе или вместо идеалиста, мы получаем террориста, который идет во все тяжкие и умирают, но их смерть иногда не отражает их падение, или падение чего-то приводит к возвышению другой аспект идентичности.
Пелевин еще не лучше, потому, чтоЯ бы еще добавила, по-тому что выходить за рамки позволительно только гениям. Но, как правило, в редчайших случаях явления миру гения понятие рамок выпадает.
| Имя * | Пожалуйста, укажите ваше имя. Имя - не менее пяти букв. Исправьте, пожалуйста |
|---|---|
Ошибка в почтовом адресе | |
| Текст * | Вы очень лаконичны, напишите пожалуйста подробнее. Минимум (50 символов) |
| отправить | |