.../.../Что делать? Мне всего 13, а жить уже не хочется, …

Я не знаю как тебе помочь, как успокоить, как вселить надежду. Мне очень хочется но я не знаю как. Прости если можешь мою беспомощность.
Когда мы рождаемся, нас никто не спрашивает, хотим ли мы. Да и спрашивали что толку? Мы рождаемся не понимая ничего кроме того что в этом мире холодно и неуютно. Потом привыкаем. Но ненадолго. До окончания "началки", до 13 лет.. потом как при рождении начинаются сплошные проблемы. Потому что до того - ты ребенок, а после того - взрослый человек. Страшное дело взросление. От этого сносит крышу не только у тебя. У многих.
Вчера ты была маленькой девочкой и все было ясно, а завтра ты станешь взрослой и тебе придется привыкать что жизнь ужасно сложная штука. Но интересная.

Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее! Всё любопытственнее и любопытственнее! Всё страннее и страннее! Всё чудесится и чудесится!
— Серьёзное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой.
— А жизнь — это серьёзно?
— О да, жизнь — это серьёзно! Но не очень…
Если в мире всё бессмысленно, — сказала Алиса, — что мешает выдумать какой-нибудь смысл?
И пожалуйста, не обижайся на родителей. Им тоже сложно.
Сейчас даже не соображу, когда ты будешь по литературе читать Грибоедова? Или уже прочитала?
Там такая фраза есть:
Что за комиссия, создатель, / Быть взрослой дочери отцом!Заучи наизусть. Пригодится лет через 20.

Когда-то мне тоже было тринадцать лет:)
Утренний, солнечный луч настойчиво и навязчиво упорно пробиваясь сквозь оконное стекло и небольшую щель в портьерах скользил по милому, чуть припухшему от сна лицу, и застывал на слегка дрожащих ресницах. Она потянулась и сквозь дрёму прислушалась. Было удивительно тихо. Так тихо, что слабое потрескивание деревянных половиц складывалось в какую-то странную мелодию. Сознание медленно выскальзывало из удивительного сна, возвращая в действительность­. Которая не была столь уж радужной.
Они с мамой жили в маленькой комнатке небольшого деревянного передвижного домика, вторую более просторную комнату занимали мамина сестра с дочерью Надюшей и мужем. Отец Надьке был не родным, она это знала и вила из родителей верёвки. Мать её баловала, а отчим не смел перечить. В этом создании уживались поразительная красота, посредственный ум, капризное упрямство, томный взгляд, лень и неутомимая жажда к модным нарядам. Училась она с дрень души плохо и потому большую часть Надькиных домашних заданий приходилось выполнять ей. Надька была старше её на год и училась в старшем классе, но в связи с тем, что их пустили к себе в дом и выделили эту крохотную комнатёнку, со стороны взрослых, это считалось нормальным, это была некая плата за квартирование. Мама болела и часто подолгу лежала в больнице, поэтому решением задач, написанием сочинений и изложений не ограничивалось, необходимо было поддерживать идеальную чистоту в доме, мыть посуду и готовить обеды. Никого и никогда не интересовало, что хотелось ей, юной девушке не по годам развитой. Одно радовало, Надькина одежда ей не подходила, она была гораздо выше Надьки, что собственно спасало от того, чтобы донашивать за сестрой одежду, но не спасало от того, что у неё было всего два платья, включая школьную форму ну и так кое-что по сезону. В прочем это не доставляло ни какого дискомфорта. У неё было другое, более ценное для неё, у неё был её собственный мир, куда не было доступа никому, мир литературы, поэзии, музыки, чувственного полета мыслей и фееричных фантазий.
Вот и сегодняшний воскресный день, начавшийся такой звенящей тишиной, принадлежал только ей, и она могла распорядиться им по своему желанию. Лето близилось к концу, мама в очередной раз лежала в больнице. Семейство тети в полном составе отправилось за покупками, пообещав заехать к маме в больницу, поэтому не надо никуда спешить. Справившись со своими повседневными обязанностями и прихватив очередной том Конан Дойля. Это лето было посвящено ему, от части, потому, что было в наличии его полное собрание произведений в библиотеке родственников, от части, потому, что положенную литературу для школьной программы она уже давно прочитала, и она не увлекала, а Конан Дойль с его удивительными мирами завораживал. Она отправилась на свое излюбленное место к березе у ручья, где вокруг ключа, был сделан небольшой сруб и называлось это, еще совсем не знакомым для южной девчонки словом – криница. Здесь брали воду для бани стоявшей неподалеку у ручья. Вода в кринице была пронзительно чистой и холодной даже в самый жаркий день.
Поднявшись по тропинке на пригорок, она остановилась. Перед её взором открылась удивительная картина. Среди практически девственной и пока еще не тронутой вероломной цивилизацией природы внизу шумным и таким чуждым пятном врезался временный поселок, и как –то странно защемило в груди, о том, что пройдет несколько лет и ничего не будет, не будет этого прекрасного леса, удивительных полянок с душистой земляникой, ни этого поселка, ничего не будет, ни деревень, ни ручья, что весь этот существующий цветущий мир окажется на дне глубокого водохранилища, созданного людьми. Неизменным останется только голубое, бездонное небо и так же медленно и грациозно по нему будут плыть облака, отражаясь в воде.
Читать расхотелось и она, спустившись с пригорка, медленно побрела вдоль ручья. Тропинка привела к броду. Остановилась. Там, на другом берегу ещё никогда не была. Подумав, решилась. Сняв босоножки из тоненьких ремешков и подобрав подол голубого в белую полоску ситцевого платьица пошла по воде, осторожно наступая на скользкие, покрытые зеленью камушки. Вода плавно и ласково щекотала девичьи колени, радуя прохладой и наполняя душу чистотой сверкающей на солнце волны. Выйдя из воды, вновь пошла по тропинке вдоль берез, лип и кленов, удивляясь такому разнообразию деревьев. И вдруг! Никогда, никогда! Даже в самых красивых снах она не могла видеть такого! Такой необычайной, удивительной, завораживающей, притягивающей своей простотой красоты! Деревья расступились, и перед ней раскинулось поле! Поле поспевающей ржи, со слегка уже отяжелевшими колосьями, среди темной зелени которых цвели крупные, яркие, с такой тщательностью вырезанными природой лепестками, отливающие своей необычайной синевой васильки! От легких порывов ветра, волна за волной это чудо, переливаясь в ярких лучах солнца и сливаясь с синевой летнего чистого неба, накатывалось на маленькую фигурку девочки. Поднимая в её хрупкой душе волны необычайного, поразительного счастья простора, красоты, нежности, безбрежности и легкого, высокого полета. Стоя тогда на краю этого поля, она решила, что навсегда запомнит эту красоту, это ощущение чувственной радости, и это навсегда останется талисманом её собственного мира, где будут храниться её хрустальные мысли и чувства, где никто и никогда не сможет нарушить эту гармонию. Вот так и живет эта девочка с голубыми васильками в душе.

Щелкнула МКП...
бело оранжевый экран с оконными квадратикам, черным шрифтом и картинками глаз наполнил комнату приятным молочно-кофейным ароматом. дома... имбирное печенье, блинчики с корицей... за спиной подушки, ноги в одеяле...
Виртуозный вариатор стирает границы, вечер втекает в ночь...
уж скоро утро.

Мне сейчас 24, проблем хватает, а по сути они все несерьезные. В каждый период времени у человека свои проблемы, неувязки их просто нужно переосилить. Когда я вспоминаю как меня бесило детство, школа, но те проблемы которые были кажутся бредом, и почему я вообще обращал на это внимание. Вообщем жизнь прекрасная и тяжелая штука, ее нужно беречь. У нас ничего нет кроме жизни!

Спасибо вам всем! Я справилась! Теперь все гораздо лучше, я нашла настоящих друзей и нашла общий язык с родителями!

Здравствуйте. С запозданием пишу, что проблемы иногда могут быть связаны с биологическими и психическими областями. У меня в этом возрасте тоже было подобное. Оказалось, эндокринология+п­сихика.­ Но меня тогда не отвели к врачу, не помогли. Сейчас у меня, похоже, второй переходный возраст. Только за помощью уже сил нет обратиться. Так что, лучше ищите помощи, пока можете ее получить. Извините, если напугала. Будьте здоровы и счастливы!